Фирдоуси шахнаме краткое содержание. Описание и анализ поэмы "шахнаме" фирдоуси

Поэма Фирдоуси «Шахнаме» - героическая эпопея иранских народов, классическое произведение и национальная гордость литератур: персидской - современного Ирана и таджикской - советского Таджикистана, а также значительной части ираноязычных народов современного Афганистана.

Шахнаме» в переводах на многие языки мира стала достоянием широких кругов читателей. В России с поэмой Фирдоуси впервые познакомились по вольной обработке В. А. Жуковским эпизода «Рустем и Зораб». На рубеже XIX и XX вв. появились переводы фрагментов «Шахнаме». Значительное число стихотворных антологий было издано в советское время, в 1934-1936 гг., в связи с празднованием тысячелетия со дня рождения Фирдоуси.

Всемирная история знает яркие, насыщенные грозными событиями периоды, которые Стефан Цвейг образно назвал «звездными часами человечества». В эти эпохи самые передовые представители своего времени, те, кого справедливо именуют совестью народной, остро и сильно переживая драматические ситуации своей эпохи, создают великие творения человеческого духа.
К числу подобных произведений, отразивших в высокохудожественной форме духовный и общественный подъем народов, относятся: «Махабхарата» и «Рамаяна», «Илиада» и «Одиссея», «Божественная комедия» Данте и трагедии Шекспира. В этом ряду стоит и «Шах-наме» гениального Фирдоуси.
Поэт, взявший себе псевдоним «Фирдоуси», что означает «райский», жил и творил в восточном Иране, который входил в те далекие времена в состав государства Саманидов, объединившего земли, на которых жили предки современных таджиков и персов. Это территориальное единство двух народов продолжалось многие столетия, и вплоть до XVI века культурное достояние персов и таджиков было общим.
В государстве Саманидов, политическими и культурными центрами которого были города Бухара и Самарканд, в X веке на базе развития производительных сил, городской жизни и роста национального самосознания народа расцвели наука и художественная литература. На территории Хорасана и Средней Азии в то время жили и творили выдающиеся математики Хорезми (IX в.), Худжанди (Хв.), великие философы и ученые Аль-Фараби (IX в.), Ибн-Сина (X-XI вв.) и Бируни (X-XI вв.).
В X веке в столице Бухаре и других городах державы Саманидов бурно развивалась литература на языке дари, иначе именуемом также фарси. Она послужила основой для дальнейшего развития классической персидско-таджикской поэзии: в X веке был выработан и отшлифован литературный язык фарси, сформировались основные жанры персидско-таджикской поэзии, сложилась система образов с развитой поэтической лексикой и богатством речевых средств, были канонизированы все стихотворные метры и их модификации.
В этот период в государстве Саманидов творила плеяда замечательных поэтов, в произведениях которых наряду с характерными для эпохи панегириками воплотились идеи и мысли, волновавшие передовых людей того времени и отразившие коренные интересы народа. В поэзии достигла высокого развития лирика как философско-этического, так и любовного характера; лирические стихи поэтов были проникнуты глубокими раздумиями о судьбе человека, о мироздании, социальной несправедливости.
О философской лирике дают яркое представление стихи выдающегося поэта-философа Шахида Балхи (X в.), в которых он выразил свое понимание взаимоотношения богатства и знаний:

Видно, званье и богатство – то же, что нарцисс и роза,
И одно с другим в соседстве никогда не расцветало.

"Кто богатствами владеет, у того на грош познаний,
Кто познаньями владеет, у того богатства мало."

«Шах-наме» – венец всей персидской и таджикской поэзии.
Исторические и историко-литературные источники сообщают о жизни Фирдоуси лишь скудные сведения. Известно, что он родился где-то около 934 года, в семье обедневшего дихкана – представителя полупатриархальной-полуфеодальной знати, теснимой новым классом феодальных землевладельцев.
В 994 году, как об этом говорится в заключительной части «Шах-наме», Фирдоуси закончил первую, неполную редакцию своего произведения. За долгие годы, в течение которых он писал «Шах-наме», ему пришлось испытать и голод, и холод, и жестокую нужду. О незавидном материальном положении великого поэта говорится во многих лирических отступлениях, разбросанных по всей огромной книге. Так, в одном из них он сетует:
"Луна померкла, мрачен небосвод,
Из черной тучи снег идет, идет.

Ни гор, ни речки, ни полей не видно,
И ворона, что мглы черней, не видно.

Ни дров, ни солонины у меня,
И нет – до новой жатвы – ячменя.

Хоть вижу снег – слоновьей кости гору,–
Поборов я боюсь в такую пору.

Весь мир вверх дном перевернулся вдруг...
Хотя бы чем-нибудь помог мне друг!"

Согласно существующей легенде, султан Махмуд обещал поэту заплатить за каждое двустишие по золотой монете. Но жестоко обманул его. Когда прибыл караван от султана и развязали тюки, оказалось, что золото заменено серебром. Оскорбленный поэт, который, по преданию, будто бы находился в бане, разделил эти деньги на три части: одну вручил банщику, другую – людям каравана, а на третью купил прохладительные напитки. Это был явный и прямой вызов деспотичному правителю. Султан приказал наказать поэта – бросить его под ноги слону. Фирдоуси бежал из родных мест и много лет провел в скитаннях. Лишь в старости он решил вернуться ыа родину.
Однажды главный министр в присутствии Махмуда произнес двустишие из великой поэмы. Султан, сменив гнев на милость, решил вознаградить поэта. Когда караван с дарами входил в ворота города, из противоположных ворот вынесли носилки с телом умершего Фирдоуси.
"А в тот же час из восточных ворот
Шел с погребальным плачем народ.

К тихим могилам, белевшим вдали,
Прах Фирдуси по дороге несли,"
– так заканчивает свою балладу, посвященную великому персо-таджикскому поэту, Генрих Гейне.
«Он повсюду – этот певец Ирана. Всюду, где Гомер, Вергилий, Шекспир, Мольер, Дайте, Сервантес, Шиллер и Лермонтов, – всюду он рядом с ними.

*************************

Во имя создавшего душу и ум
Над кем не подняться парению дум,
Кто место всему и названье дает
Дарует нам блага, ведет нас вперед.
Он правит вселенной, над небом царит,
Он солнце зажег, и Луну, и Нахид,
Он выше примет, представлений, имен;
Им в зримые образы мир воплощен.
Ты зрения не утруждай: все равно
Глазами узреть нам Творца не дано
К нему даже мысль не отыщет пути;
Превыше всех в мире имен его чти.
Того, Кто над всем вознесен естеством,
Обнять невозможно душой и умом.
Хоть разум порою в суждениях зрел,
Он в силах судить лишь о том, что узрел
Достойной Творца нам хвалы не сложить,
Ему неустанно должны мы служить.
Он дал бытие и душе и уму -
В твореньи своем не вместиться Ему.
Не в силах наш разум и дух до конца
Постичь и восславить величье Творца.
В Его бытии убежденным пребудь,
Сомненья и праздные мысли забудь.
Служа Ему, истину должно искать,
В его повеленья душой проникать.
Тот мощи достигнет, кто знанья достиг;
От знанья душой молодеет старик.
Тут слову предел, выше нет ничего
Уму недоступно Творца существо.

О мудрый, не должно ль в начале пути
Достоинства разума превознести.
[О разуме мысли поведай свои,
Раздумий плоды от людей не таи.
Дар высший из всех, что послал нам Изед,-
Наш разум, - достоин быть первым воспет.
Спасение в нем, утешение в нем
В земной нашей жизни, и в мире ином.
Лишь в разуме счастье, беда без него,
Лишь разум - богатство, нужда без него.
Доколе рассудок во мраке, вовек
Отрады душе не найдет человек.
Так учит мыслитель, что знаньем богат,
Чье слово для жаждущих истины - клад:
Коль разум вожатым не станет тебе,
Дела твои сердце изранят тебе;
Разумный тебя одержимым сочтет,
Родной, как чужого, тебя отметет.
В обоих мирах возвышает он нас;
В оковах несчастный, чей разум угас.
Не разум ли око души? Не найти
С незрячей душою благого пути.
Он - первый средь вечных созданий Творца,
Он стражей тройной охраняет сердца.
Слух, зренье и речь - трое стражей твоих:
И благо и зло познаешь через них.

Кто разум и душу дерзнул бы воспеть?
Дерзнувшего кто бы услышал, ответь?
Коль внемлющих нет - бесполезны слова.
Ты мысль обрати к первым дням естества.
Венец мирозданья, ты создан Творцом,
Ты образ и суть различаешь во всем.
Пусть разум водителем будет тебе,
От зла избавителем будет тебе.
Ты истину в мудрых реченьях найди,
О ней повествуя, весь мир обойди.
Науку все глубже постигнуть стремись,
Познания вечною жаждой томись.
Лишь первых познаний блеснет тебе свет,
Узнаешь: предела для знания нет.

СЛОВО В ПОХВАЛУ РАЗУМА

/Пришла пора, чтоб истинный мудрец
О разуме поведал наконец.
Яви нам слово, восхваляя разум,
И поучай людей своим рассказом.
Из всех даров, что разума ценней?
Хвала ему - всех добрых дел сильней.
Венец, краса всего живого - разум,
Признай, что бытия основа - разум.
Он - твой вожатый, он - в людских сердцах,
Он с нами на земле и в небесах.
От разума - печаль и наслажденье,
От разума - величье и паденье.
Для человека с чистою душой
Без разума нет радости земной.
Ты мудреца слыхал ли изреченье?
Сказал он правдолюбцам в поученье:
"Расскается в своих деяньях тот,
Кто, не подумав, действовать начнет.
В глазах разумных - дураком он станет,
Для самых близких - чужаком он станет".
Друг разума - в почете в двух мирах,
Враг разума - терзается в цепях.
Глаза твоей души - твой светлый разум,
А мир объять ты можешь только глазом.
Был первым в мире создан разум наш,
Он - страж души, трех стражей верных страж,
Те трое суть язык, глаза и уши:
Чрез них добро и зло вкушают души.
Кто в силах разуму воздать почет?
Воздам почет, но кто меня поймет?
Не спрашивай о первых днях творенья
До нашего с тобою появленья,
Но, созданный всевышним в некий миг,
Ты явное и тайное постиг.
Иди же вслед за разумом с любовью,
Разумное не подвергай злословью.
К словам разумных ты ищи пути,
Весь мир пройди, чтоб знанья обрести.
О том, что ты услышал, всем поведай,
С упорством корни знания исследуй:
Лишь ветви изучив на древе слов,
Дойти ты не сумеешь до основ./

Фирдоуси «Шахнаме» – краткое содержание

«Шахнаме» о первых царях Ирана

«Шахнаме» сообщает, что первым на земле носил корону и царскую повязку на голове прародитель людей, Гайомарт (Каюмарс). По словам Фирдоуси , он поселился на горах, одел себя и свой народ в тигровые шкуры. Подобно солнцу сиял он на своем престоле; и животные и люди повиновались ему. Но злой дух Ахриман, смотря с завистью на его царственное величие, послал на него дива, и сын Гайомарта, храбрый Сиямак, пал в бою. Однако сын Сиямака, Хушанг (в Авесте – Хаошьянха), поразил дивов, отомстил за смерть отца и взошел на престол Гайомарта. В «Шахнаме» повествуется, что иранский царь Хушанг открыл искусство извлекать огонь из камня, возжег священное пламя и построил первый алтарь огню. Он научил людей ковать железо, орошать землю, делать себе одежду из звериных шкур.

После смерти Хушанга на иранский престол, согласно Фирдоуси, взошел Тахмурас (авест. Тахма-Урупи), усмиритель дивов. При нем люди узнали искусство прясть и ткать, научились петь, научились укрощать животных. Получив от Серуша, вестника богов, аркан, выехал он на коне, с булавою и арканом в руке, против дивов и низвергал их на землю.

После Тахмураса правил с царственным блеском Джемшид (авест. Ийима Хшайта). В «Шахнаме» говорится, что этот царь разделил людей на четыре звания: на жрецов, воинов, земледельцев и ремесленников. С помощью дивов, которые стояли у его престола препоясанные как рабы, он воздвиг великолепные здания. Он извлек из земли металлы и построил первый корабль. Все повиновалось могущественному Джемшиду; ему приносили драгоценные уборы, и праздновали ежегодно в честь него торжество, «новый день». Такое величие сделало царя надменным. Джемшид послал свое изображение народам и потребовал, чтоб они оказывали ему божеские почести. Тогда отступило от него сияние Божие, цари и вельможи восстали против него, и злой дух снова стал могуществен на земле.

Злодей Зохак и Феридун

В то время, продолжает поэма Фирдоуси, жил в земле фасийцев (Thasi), в пустыне, князь, имя которому было Зохак (авест. Ажи-Дахака), исполненный властолюбия и нечестивых желаний. К нему пришел Иблис, злой дух, и сказал: «над солнцем возвышу я главу твою, если ты вступишь со мною в союз». Зохак заключил с ним союз, убил при помощи дива своего отца и овладел его престолом. Тогда Иблис превратился в прекрасного юношу, поступил поваром на службу Зохака, питал его кровью, как льва, чтобы сделать его мужественным, и давал ему превосходные кушанья, чтобы приобрести его расположение. И попросил он себе позволения поцеловать Зохака в плечо. Зохак позволил ему – и мгновенно выросли на том месте, которое поцеловал юноша, две черные змеи. Зохак изумился, велел отрезать их у самого корня, но напрасно. Как ветви дерева, они выросли опять. Тогда Иблис пришел к нему в образе врача и дал ему совет кормить их человеческим мозгом. Таким путём надеялся Иблис истребить людей на земле.

«Шахнаме» Фирдоуси. Индийское издание конца XVIII века

«Шахнаме» рассказывает, что к этому Зохаку и обратились иранцы, недовольные Джемшидом, и провозгласили его своим царем. При известии о приближении Зохака Джемшид бежал, отдавая престол завоевателю-иноземцу. Через сто лет, он снова является к людям на самом далеком востоке, на берегу моря, в стране Чин (Китай). Зохак берет его в плен и перепиливает пополам пилой. Зохак, по словам Фирдоуси, царствует над Ираном тысячу лет, совершая злодейства за злодействами. Каждый день отдают в пищу его змеям двух людей. В его дворец насильно приводят чистых девушек и приучают их к дурному. Он кровожадно тиранствует. Он велит убить всех потомков Джемшида, которых может отыскать, потому что сновидение предвестило ему: юноша царского рода, стройностью стана подобный кипарису, убьет его железной булавой, сделанной в виде коровьей головы.

Но, по рассказанной в «Шахнаме» легенде, Феридун (древний иранский национальный герой Траэтаона), правнук Джемшида, спасен от поисков Зохака осторожностью матери, отдавшей его пустыннику в лесу горы Эльбрус. Достигнув шестнадцати лет, он сходит с горы, узнает от матери свое происхождение и судьбу своей династии и идет мстить тирану. Фирдоуси описывает, как кузнец Кава, шестнадцать сыновей которого пожраны змеями Зохака, привязывает к копью свой кожаный фартук и под этим знаменем ведет ненавидящих Зохака к Феридуну. Феридун велит выковать булаву, имеющую форму коровьей головы, в воспоминание о корове Пурмайе, которая кормила его в лесу. Он побеждает Зохака, не убивает его, потому что это воспрещено святым Серошем (Сраошей), а приковывает к скале в глубокой, ужасной пещере горы Демавенда.

В таком виде «Шахнаме» Фирдоуси передаёт видоизменённый в течение веков древний миф о трехголовом змее Дахаке (Dahaka), которого убил Траэтаона, сын Атвии. Чудовище, которое создал демон зла Ахриман для опустошения мира чистоты, превращено у иранцев времён Фирдоуси в тирана с одной человеческой и двумя змеиными головами. Мифический герой, победивший изобретением медицины болезнь и смерть, стал просто человеком.

Пятьсот лет правит Феридун Ираном мудро и справедливо. Но сила злого духа продолжает действовать в его роде. Удрученный старостью, он делит царство между тремя сыновьями Сельмом, Туром и Иреджем. Сельм и Тур говорят, что Феридун слишком много дал младшему сыну. Напрасно Иредж, благородный душой и храбрый, заявил, что отказывается ото всего в их пользу. Старшие братья, раздраженные тем, что народ называет Иреджа достойнейшим царской власти, убивают любимого богом юношу. Из уст их отца Феридуна вырывается проклятие, которое «подобно палящему дыханию пустыни пожрёт злодеев»; он призывает на них мщение. Его желание исполняется. Внук Иреджа, Миноджер, убивает обоих убийц и посылает головы их Феридуну. Старик умирает от печали о судьбе своего рода.

Сказание о Рустаме

«Шахнаме» рассказывает далее о начале страшной войны между враждебными отраслями династии. Новые злодеяния увеличивают силу злого духа. Потомок Тура, свирепый, волнуемый необузданными страстями Афрасиаб (авест. – Франграсьян), царь Турана, побеждает в кровопролитной племенной войне, овладевает страною солнца, Ираном, ставит свое знамя над престолом Джемшида. Но величайший из героев «Шахнаме», Рустам (авест. Равдас-Тахма), разбивает врагов. По словам Фирдоуси, Рустам родился в области Систан (древней Дрангиане) и был сыном героя Заля и Рудабы, дочери кабульского царя. Содержащийся в «Шахнаме» рассказ о любви Заля и Рудабы – грациозно-лирический эпизод величественной эпопеи, исполненной воинственного духа.

Победив Афрасиаба, Рустам возводит на иранский престол Кей-Кубада (Кава-Кавада), потомка Феридуна. Афрасиаб спасается за Окс (Амударью). Рустам защищает против туранцев страну солнца, Иран, при Кава-Каваде и его преемниках – Кава-Усе (Кей-Кавусе), Кава-Сьяварене (Сиявакуше) и Кава-Хусраве (Кей-Хосрове). На своем быстром как молния коне Рахше, который один из всех коней выдержал испытание давлением его тяжелой руки, Рустам, с накинутой на плечи тигровой шкурой, бьется арканом и булавой, имеющею форму головы быка, и никто не может устоять перед ним. Как медь его тело, подобен горе его вид, широка и высока его грудь, преизобильна его сила, и едва увидев его, ужасаются враги. Даже дивы бессильны бороться с ним.

Раздраженный благоденствием Ирана, Ахриман придумывает новые средства погубить служащих богу света. Он возбуждает в душе Кей-Кавуса надменность и алчность; Кей-Кавус доходит до такой дерзости, что считает себя равным с богами, и перестает чтить их. Воображая себя всесильным, он совершает ряд безумных дел и навлекает на себя бедствия. В «Шахнаме» рассказывается, как три раза наводит Ахриман врагов на Иран, три раза угрожает Ирану погибель. Но каждый раз сильная рука. Рустама отражает врагов, и наконец Кей-Кавус, вразумленный бедствиями, становится разумным.

Рустам и Сухраб

В ярости от неудачи своих замыслов, от возобновившегося благоденствия Ирана, над которым снова сияет солнце, Ахриман обращает свой гнев на героя, разрушившего все его козни, и успевает запутать дела так, что Сухраб, сын Рустама, родившийся в Туране, ведет туранцев на Иран. Отец, не узнав сына, убивает его на поединке. Невыразимая скорбь овладевает душою Рустама, когда он узнаёт, что мужественный юноша, убитый его кинжалом, – сын его, пошедший на войну, чтобы найти отца. Но даже после этого страшного потрясения тяжким ударом судьбы, воспетый Фирдоуси Рустам остается защитником святой иранской страны.

Сказание о Сиявуше

Злоба Ахримана вскоре изобретает новую кознь. Сиявуш («Темноглазый», авест. – Сьяваршан), ещё один великий герой «Шахнаме», сын Кей-Кавуса, чистый душой и прекрасный видом, которого Рустам научил всем воинским доблестям, становится жертвою вражды Ахримана. Мачеха Сиявуша, Рудаба, раздраженная тем, что он отверг её любовь, хочет погубить его интригами и клеветой. Но невинность Сиявуша разрывает сеть лжи. Тогда постигает его другая опасность. Боясь Рустама и Сиявуша, Афрасиаб заключил мир с Ираном. Кей-Кавус, обольщенный злым советом, хочет возобновить войну, требует от сына нарушения данного слова. Сиявуш с негодованием отвергает вероломство. Отец настаивает на своём требовании, и Сиявуш убегает к Афрасиабу. Туранский царь принимает его с радостью, женит на своей дочери, дает область во владение ему.

Но недолго улыбается счастье Сиявушу во дворце, который он построил среди розовых садов и тенистых рощ. В сказании «Шахнамэ» о нём рассказывается, как Герсивез, брат Афрасиаба, завидуя доблестям и дарованиям иранского героя, наполняет душу царя подозрением, что Сиявуш находится в сношениях с его врагами, а Сиявушу говорит, что ему угрожает опасность, и убеждает его бежать. На дороге поставлен отряд туранцев подстерегать его; он взят в плен, и Герсивес отсекает ему голову.

Это новое преступление возбуждает ожесточенную войну. Разгневанный Рустам препоясывается мечтом, чтобы отомстить за Сиявуша. Фирдоуси описывает, как разбитому Афрасиабу приходится бежать к морю страны Чин. Его сын погибает той же смертью, что и Сиявуш, Туран страшно опустошён.

Еще сильнее свирепствует война, когда на иранский престол восходит Кей-Хосров, сын Сиявуша, рожденный после смерти отца, скрытый от преследований и воспитанный у пастухов. Борьба народов принимает колоссальный размер: множество царей ведёт свои войска на помощь туранцам, вся Центральная Азия соединяется против Ирана. Войско Кей-Хосрова будет, по-видимому, подавлено многочисленностью врагов. Но Рустам снова спасает царство. Сорок дней длится его бой с врагами. Они рассеиваются перед ним, как облака, гонимые бурей. Афрасиаб не может устоять пред его силою, и после долгой борьбы меч мщения падает на его голову. Постигает смерть и коварного Герсивеза. Победоносные герои «Шахнаме» возвращаются на родину.

Пророк Зердушт в «Шахнаме» Фирдоуси

Вскоре после этого Кей-Хосров, справедливый царь, был в лесном уединении взят от земли и вознесен на небо к солнцу. На престол Джемшида вступил Лограсп (Аурваташпа), которого он назначил своим преемником. Лограсп построил в Балхе великолепные храмы для служения огню и дворцы. По «Шахнаме», он царствовал недолго; престол наследовал его сын Густасп (Висташпа, «обладатель коней»), при котором победа почитателей богов над силами мрака завершается откровением новой очищенной религии света Зердушту (Заратустре, Зороастру). Фирдоуси повествует, как повсюду принимается новое зороастрийское вероучение, повсюду воздвигаются алтари служения огню, и в память об установлении истинной веры Зердушт сажает священный Кишмерский кипарис.

Рустам и Исфандияр

Силы мрака пытаются искоренить новую веру, угрожающую навеки уничтожить их владычество. По их наущению туранский царь Арджасп, внук Афрасиаба, требует, чтобы Густасп изгнал Зердушта и вернулся к прежней вере. Густасп не соглашается, и Арджасп идет на него войною. Но туранское войско побеждено сыном Густаспа, вторым любимым героем «Шахнамэ», Исфандияром (Спентодатой), все тело которого, кроме глаз, было неуязвимо, по благодати дарованной ему чудотворной силой мудрого пророка. Ярость Ахримана обращает теперь свою злобу на Исфандияра, возбуждает в сердце Густаспа подозрение против сына, и отец посылает Исфандияра на чрезвычайно опасные подвиги, чтоб он погиб в этих предприятиях. Но юноша преодолевает все опасности, совершает, как некогда Рустам в походе на Мазандеран, семь подвигов, и снова побеждает туранского царя, вторгшегося в Иран и разрушавшего алтари служения огню.

Густасп примиряется с сыном, и обещает отдать ему царство, если он приведет в цепях Рустама, который держал себя в Систане как независимый государь и не исполнял обязанностей вассала. Исфандияр повинуется повелению отца, хоть душа его возмущается против этого и исполнена мрачным предчувствием. Рустам не хочет покориться позорному требованию, и начинается поединок между ним и Исфандияром в отдаленном от войск лесу. Описание этого боя – один из самых известных эпизодов «Шахнаме». Рустам и Исфандияр бьются день за днём. Победа колеблется. Раненый Рустам уходит на холм. Волшебная птица Симург высасывает кровь из его раны и уносит его к морю страны Чин, где стоит вяз, имеющий роковую силу над жизнью Исфандияра. Рустам срывает с него ветвь, делает из неё стрелу и на следующий день возобновляет поединок с Исфандияром. Юноша не хочет прекратить бой, Рустам пускает стрелу ему в глаз и убивает его. Но этим Рустам обрёк на смерть и себя: пророк Зердушт произнёс заклинание, что тот, кто убьёт Исфандияра, скоро умрет и сам.

Чернокрылые духи смерти летают около головы Рустама; он должен следовать за Исфандияром в холодное царство ночи. Подобно Иреджу, он погибает от коварства брата. На охоте в Кабулистане он падает в яму, на дне которой воткнуты остриями вверх мечи и копья. Эту яму предательски приготовил для его падения в нее кабульский царь, по совету его завистливого брата, Шегада. Отец Рустама, старик Заль, идет войною на убийц и, отомстив за героя-сына, умирает в скорби о гибели своего рода.

С глубоко-трагическим чувством ставит «Шахнаме» траурное знамя над могилами своих любимцев и поет похоронную песнь славной жизни, павшей в жертву неумолимой судьбе. Предания и имена, которые передает нам поэма Фирдоуси, непрерывно во все века хранились в памяти иранского народа. Все огромные древние сооружения иранцы приписывают Джемшиду, Рустаму или Зохаку.

«Шахнаме» — эпическая поэма Абул-Касима Мансура Фирдоуси, персидского и таджикского поэта X—XI вв. К сочинению поэмы Фирдоуси приступил предположительно в 975—976 гг., первая редакция была завершена в 994, вторая — в 1010 г.

По мнению исследователей, поэт черпал материал для создания своего шедевра из самых разнообразных источников, в том числе устных легенд и преданий древности, а главное — из свода иранской эпической традиции Абу Мансура. По утверждению поэта, он отдал тридцать пять лет жизни этому труду, завершив который приступил к изнурительному, а порою унизительному поиску меценатов в надежде положить конец нищенскому существованию и обеспечить материально свою старость. Фирдоуси питал большие надежды на патриотизм первой после арабского завоевания Ирана национальной династии Саманидов. Однако надежды оказались тщетными. Саманиды были разбиты, и власть в Мавераннахре (Средняя Азия) перешла в руки тюрка султана Махмуда Газневи со столицей в Газне. Поэт благожелательно отнесся к этим переменам, усмотрев в новом правителе долгожданного объединителя и восстановителя целостности Ирана. В 58-летнем возрасте он посылает по частям свою поэму «Шахнаме» в Газну, сопровождая каждое свое послание панегирическими стихами в адрес вновь обретенного сюзерена. Наконец, завершив свой гигантский труд, Фирдоуси, очевидно, лично отправляется в столицу, но опять его надежды не оправдались. Легенда говорит, что на непринятие его труда султаном Махмудом поэт написал дерзкие стихи, в результате чего в течение пяти лет должен был скрываться от преследования разъяренного султана. После больших страданий и крайней нищеты, поэт, получив, наконец, прошение, вернулся на родину и вскоре умер. Существует еще одна легенда: когда поэта хоронили, в ворота города вошел караван с богатыми дарами от султана Махмуда.

«Шахнаме» в большинстве списков насчитывает от 48000 до 55000 двустиший. Композиционно эпос разделен на 50 неодинакового объема песен (падишахи), посвященных отдельным правителям иранской древности, начиная от первого мифического царя вплоть до конца эпохи Сасанидов (VII в.). «Это великая эпопея человечества, конкретизированная в истории Ирана» (Я. Рыпка). Особенность творческой манеры поэта заключается в том, что он строго придерживается своих источников, не давая воли фантазии или своим субъективным суждениям. Повествование ведется по хронологическому принципу: первые мифические и легендарные цари представляют эпоху варварства, примитивное индо-арийское общество.

В древнейшей мифологической части «Шахнаме» Фирдоуси единственные враги Ирана — дивы, служители зла. С ними успешно борются первоцари Хушанг, Тахмурас, Джамшид (в Авесте Йима). Мифический образ последнего был воспринят в первую очередь как образ созидателя, положившего начало иранской государственности, культурного героя, принесшего миру много благ. Однако больше половины «Шахнаме» посвящено Турану и его отношениям с Ираном. А в эпической традиции владыкой мифического Турана считается Афрасияб. Этот богатырь (в Авесте Франграсьян) у Фирдоуси полностью обрел черты тюркского владыки, предводителя тюркских племен.

Из легендарно-мифических событий в «Шахнаме» очень важно появление на арене борьбы иранцев с туранцами эпического богатыря Рустама, с именем которого связана победа иранцев как над дивами, так и над реальными врагами-тюрками во главе с Афрасиябом. В «Шахнаме» Рустаму отводится исключительное место. Он залог победы иранцев, воспитатель самого любимого героя иранского эпоса Сиявуша, отец героя самого трагического сказания Сухраба, освободитель самого могущественного царя иранской древности Кей-Кавуса и одного из честнейших и храбрейших богатырей иранского эпоса — Бижана.

Колоритнейшей фигурой в «Шахнаме», несомненно, является Сиявуш, сын Кей-Кавуса. Сказание о нем имеет особую жанровую специфику и относится к жанру лиро-эпическому, нечасто встречающемуся в «Шахнаме».

Реально-историческая сюжетная линия в эпосе Фирдоуси начинается с эпохи Аршакидов (парфян) и завершается падением иранской государственности и гибелью последнего представителя династии Сасанидов.

Тенденция стадиального развития иранского эпоса находит продолжение в последующих главах «Шахнаме», где повествуется об исторических событиях, например, о деяниях Александра Македонского, правителей парфян, Сасанидов и др. На этой стадии освобожденный от мифов эпос вбирает в себя много хроникального материала.

- «Шахнаме йе Фирдоуси» Памятник Фирдоуси на площади его имени в Тегеране. У ног поэта герои Шахнаме будущий богатырь Заль и вскормивший его сокол Симург. Шахнаме (перс. شاهنامه «Книга царей», «Книга о царях») выдающийся памятник персидско… … Википедия

Перс. نادر شاه‎ … Википедия

Мелик шах ملكشاه 3 й Султан государства Сельджукид … Википедия

Миран шах … Википедия

Назв. нескольких персоязычных феод. хроник правления могольского падишаха Шах Джахана. Самая известная и ценная принадлежит перу Абд аль Хамида Лахори (умер в 1654/55). Его труд, представляющий официальную историю Шах Джахана, состоит из трех… …

Абу л Фазл представляет «Акбар наме» Акбару «Акбар наме» (перс … Википедия

1 . Афшар (22.X.1688 20.VI.1747) шах Ирана (1736 47), из кызылбашского племени афшар. Начал карьеру в качестве военачальника в Хорасане. В 1726 поступил на воен. службу к сефевидскому шаху Тахмаспу II, свергнутому афганцами. В том же году в… … Советская историческая энциклопедия

Язык. Под именем П. языка понимается целая группа наречий Персии, образующих одну из ветвей так называемой иранской семьи языков. В древнейшей Персии было несколько наречий, но нам известны только два: авестическое (иначе зендское, см.) и… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Оформление страницы книги «Шахнаме» … Википедия

Книги

• Шах-наме , Фирдоуси. Настоящий, девятый, том завершает полное издание критического текста Шах-наме Фирдоуси, бессмертного свода эпических преданий иранских народов. В IX том входят разделы, посвященные…
• Шах-наме , Фирдоуси. `Шах-наме` - огромная стихотворная эпопея. В течение тысячелетия поэма многократно переписывалась, и средневековые писцы, не отличаясь особой щепетильностью в вопросах авторского права,…
• Шах-наме. Лейли и Меджнун. Витязь в тигровой шкуре. Фархад и Ширин , Фирдоуси. Низами. Ш. Руставели. А. Навои. Издание 1985 года. Сохранность хорошая. В томе помещены поэмы великих поэтов средневековья: Фирдоуси (X в.), Низами (XII в.), Ш. Руставели (XV в.), А. Навон (XV в.). Оформление тома и…

Другие книги автора:

Фирдоуси

Фирдо уси (правильнее "Ф-ий", т. е. райский", Абуль-Касим Тусский) - знаменитейший персидский поэт, родился около 935 г., умер вскоре после 1020 г. Обширные показания о Ф. и о "Шахнаме" содержатся: а) в двух персидских предисловиях к "Шахнаме", из которых одно встречается уже в рукописях 1434 г. (франц. пер. Валленбурга, Вена, 1810), а другое составлено в 1425 г. по приказу Тимурова внука Бейсонгур-хана (напеч. в изд. "Шахнаме" Мекена, 1829); б) у Девлет-шаха (1487; изд. и пер. Вуллерс: "Fragmenta über die Relig. des Zeroaster", Бонн, 1831; почти полный русский пер. в диссертации Назарьянца; новейшее критич. изд. целого Девлет-шаха - Брауна, Л., 1901); в) у Джамия († 1492, с лат. пер. в "Anthologia persica", Вена, 1776; с нем. пер. Шлехты Вшегрда, Вена, 1846; недавно появилось полное европ. изд. "Бехаристана"); г) у Лотф-Али-бега (в "Атеш-кяде", 1760-79; литогр. Калькутта, 1249, и Бомбей, 1277). Биографические сведения о Ф., изложенные в этих сочинениях очень занимательно и художественно, широко распространены не только в Азии, но и в Европе; с историко-критическими замечаниями они обстоятельно резюмированы у Моля в предисл. к франц. пер. "Шахнаме" и у других европ. переводчиков; они служили сюжетами и для поэтических европейских произведений (Гейне). Эти общераспространенные поздние сведения во многом, однако, противоречат тому, что о себе говорит сам Ф. в лирических отступлениях в "Шахнаме", и тому, что сказано в недавно открытой старинной статье о Ф. - Ахмеда Арузия ("аль-Арудыя") Самаркандского, который менее чем через столетие после смерти Ф. посетил (в 1116 г.) родной город поэта Тус и находящуюся там его могилу и сообщил биографические данные о Ф. (изд. по-персидски Эте в "Zeitschr. d. D. Morg. Ges.", т. 48, 1894). Новейшие исследования T. Нельдеке (особенно во II т. "Grundriss der iran. Philologie", Страсб., 1895; ср. еще П. Хорн, "Gesch. d. pers. Litter.", Лпц, 1901) существенно изменяют наше представление о Ф. Родина Ф. - Таберан, одна из составных частей Туса, главного города в Хорасане. Там у Ф. была земля, которая позволяла ему жить безбедно. Когда он выдавал дочь замуж, доходов с земли не хватило для состоятельного приданого, и Ф., по словам Арузии, решил взяться за стихотворную обработку староиранской эпопеи в расчете поднести свое произведение вместе с подобающим панегириком какому-нибудь владетельному лицу и получить богатый подарок. Поэту, когда он приступил к обработке "Шахнаме", было, по его собственным словам, уже лет 40, но он, очевидно, уже раньше занимался эпической поэзией, а к былинам староиранским мог почувствовать особый интерес потому, что в дни его молодости, в 957 г., одним саманидским правителем его родного Туса была составлена комиссия для перевода староиранских сказаний с пехлевийского яз. на новоперсидский. Существование богатырского эпоса в Иране мы можем отметить (по Авесте, по показаниям греч. писателей) еще во времена Ахеменидов; он и при Арзакидах не был забыт. При Сасанидах некоторые эпизоды стали обрабатываться письменно, на языке уже пехлевийском. Старейшее из дошедших до нас произведений этого рода составлено не позже 500 г. по Р. Хр.: "Памятная книга подвигов Зарира" (см. Geiger, "Das Yâtkar-i Zarîrân und sein Verhältniss zum Shah-name" в "Sitz.-Berichte d. bayer. Acad., phil.-hist. Cl.", 1890, 243 и след.; по новому изданию текста бар. Штакельберг готовит русский пер.; см. еще "Z. D. M. G.", т. 46, стр. 136 и след.). При Хосрове I Ануширване (531-579) сказания про староиранских царей от баснословного, мифического периода до времен исторических собраны были в один исторический свод, "Ходай-нâме" (точнее, по-пехлев., "Хватай-намак" - "Книга владык"), который при последнем сасанидском царе Ездигерде был не позже 636 г. вновь обработан и доведен до Хосрова II Данишвером, с помощью великого жреца и одного вельможи. При аббасидских халифах, в половине VIII в., перс ибн-аль-Мокаффа, известный переводчик "Калилы и Димны", перевел "Ходай-нâме" с пехлев. яз. на арабский, после чего она стала доступна всему мусульманскому миру (до нас перевод ибн-Мокаффа не дошел, но обширные выписки из него сделаны у араб. историка Табария, ум. 923; нем. пер. Нельдеке, "Gesch. der Perser und Araber zur Zeit der Sasaniden", Лейд., 1879, XXVIII+509; ср. бар. В. Р. Розен, "Об арабских переводах Ходай-нâме", в "Вост. заметках", СПб., 1895). Лет через сто после смерти ибн-Мокаффа, когда Хорасаном и Бухарой владела династия Саманидов, старавшаяся быть независимой от багдадских халифов и проникнутая чисто-персидским национальным духом, один саманидский вельможа озаботился составить для тусского правителя Мохаммеда Абу-Мансура новоперсидский (прозаический) перевод сасанидской "Книги владык" с пехлев. языка - и вот этот-то перевод, или, скорее, переработка, дополненная по другим пехлевийским книгам, был исполнен в дни молодости Ф. особой комиссией из четырех зороастрийцев в 957-958 г. под заглавием "Шахнаме" ("Книга царей"). Саманидам для политических и национальных целей желательно было иметь эту "Шахнаме" и в обработке стихотворной. За это дело взялся по поручению нововоцарившегося саманида Нуха II ибн-Мансура (976-997) его придворный поэт Дакики , по религии зороастриец. Он успел составить около 1000 стихов из середины произведения (о введении Зороастровой религии в Иране при Гоштасне), но погиб в том же году, и его-то задачу решил исполнить Ф., причем удержал готовые 1000 стихов Дакикия; раздобыть же прозаический новоперс. оригинал (что, по мнению поздних биографов Ф., вдали от столицы было делом очень трудным) оказывалось легким потому, что составлен он был тут же в Тусе, всего лет 20 назад. Сперва Ф. работал урывками, у себя в Тусе, но, когда ему перешло за 60 лет, он принялся за работу с большим усердием, переехал в Халенджан (недалеко от Испагани) к саманидскому вельможе Ахмеду, и таким образом через 25 лет, в 999 г., стихотворная "Шахнаме" была готова и преподнесена Ахмеду. Ф. получил от него щедрый подарок и нашел нескольких других покровителей среди саманидских сановников, но как раз в этом же 999 г. Хорасаном завладел завоеватель-тюрк Махмуд Газневидский, и материальное положение Ф. ухудшилось. Через 11 лет, вновь переработав свою "Шахнаме", Ф. отправился с ней (1010) в Газни к Махмуду, при дворе которого проживали многие поэты-панегиристы. Как поэт уже знаменитый, Фирдоуси надеялся за посвящение "Шахнаме" Махмуду получить хорошее вознаграждение. Махмуд по-персидски настолько знал, чтобы понимать панегирики (и Ф. на это не поскупился), но сама "Шахнаме" была для него во всех отношениях неинтересна: ее поэтического достоинства он оценить не был в состоянии, герои-язычники ему, тупому изуверу-сунниту, могли быть только противны, да противен и их поэт-еретик (Ф. был шиит); национальный персидский дух, веющий из "Шахнаме", был для тюрка чужд, а восхваление победоносной борьбы Ирана с Тураном способно было возбудить в нем прямо враждебные чувства; оттого все восхваления Ф. Махмудовой щедрости, которые вставлены были Ф. в "Шахнаме", не трогали Махмуда, а когда он наконец отпустил Ф. подарок, то это была очень маленькая сумма, которая средств к жизни 76-летнему старику никак обеспечить не могла. До Махмуда через завистников дошло, что Ф. своей наградой недоволен, и он погрозил затоптать его слонами; для этого достаточно было бы сослаться на то, что Ф. - еретик. Ф. бежал из Газни в Герат и в виде приложения к "Шахнаме" написал сатиру на султана, в которой советовал венценосцу бояться молниеносного стиха поэта, упорно повторял, что навсегда останется шиитом, издевался над суммой, полученной от Махмуда за свои 60000 двустиший ("раз пива напиться" - иронически выразился он); "да чего и ждать было от сына раба? - добавлял он: - сын холопа, хоть и царем сделается, все равно с холопской природой не расстанется". Впрочем, эта сатира не сделалась составною частью "Шахнаме", потому что табаристанский князь Испехбед Шехрияр (из царского иранского рода), к которому направился Ф. после полугодичного пребывания в Герате и который признавал верховную власть Махмуда, побоялся, как бы известие о сатире не дошло до султана. Он заплатил Ф. (так передавали Арузию) 100000 дирхемов, т. е. по 1000 дирхемов за каждый стих сатиры, и поэт ее вычеркнул. Таким образом, сатира осталась Махмуду неизвестной; тем не менее, Испехбед при всем своем уважении к таланту знаменитого поэта постеснялся держать его у себя долго, и Ф. нашел прибежище у буида Бехаэд-довле и его сына и преемника (с 1012 г.) Солтан-эд-довле, которые были независимыми государями зап. половины Персии и хотя исповедовали шиизм, держали в полном повиновении даже главу суннитов - багдадского халифа. Ф. посвятил буидскому султану объемистую романтическую поэму "Юсоф и Золейха", которая, несмотря на преклонные годы поэта, все же отличается вдохновением; быть может, она была вчерне набросана им в более молодые годы (литогр. Лагор, 1287, 1298; Тегеран, 1299; критич. изд. Г. Эте в серии "Anecdota Oxoniensia, Clarendon Press" - 1895 и след.; статья Эте - в "Трудах VII конгр. ориент.", Вена, 1889; там же помещены "Uebersetzungsproben" Шлехты-Вшегрда, его же - в "Z. D. Morg. Ges.", т. 41, стр. 577-599 и его же полный стихотворный пер. Вена, 1889; об источниках "Юс. и Золейха" см. М. Грюнбаум в "Z. D. M. G.", т. 43, стр. 1-29; т. 44, стр. 445-477). Остался ли Ф. и буидским приемом не слишком доволен или же просто стосковался в непривычном климате и обстановке Ирака, но только он вернулся на родину в Тус; вскоре после 1020 г. он умер и, так как духовенство отказалось похоронить его на общем мусульманском кладбище, то его похоронили под городом (в VI т. "Записок Вост. отд. Имп. рус. арх. общ." проф. В. А. Жуковский напечатал описание и снимок могилы Ф., которую он посетил). Предание, имеющееся уже и у Арузия, сообщает, что незадолго до смерти Ф. султан Махмуд случайно услышал от одного придворного выразительный стих из "Шахнаме", осведомился об авторе и узнал, что стих - из посвященной Махмуду же "Книги царей" знаменитого Ф., который теперь в Тусе проживает в бедности. Махмуд, который о сатире на него ничего не знал, мог сообразить, что "Книгой царей" прославлено теперь в целом Иране его собственное имя; поэтому можно поверить словам предания, что он немедленно распорядился послать в Тус Ф. богатый дар (60000 серебряных дирхемов - по сообщению Арузия; 60000 золотых червонцев - по невероятным поздним преданиям). А Ф. незадолго перед тем шел по базару и услышал, как один ребенок распевает стих из его сатиры: "будь Махмуд царского рода, он бы увенчал мою голову царской короной". Старик вскрикнул и упал без чувств; его отнесли домой, и он скончался. В то самое время, когда через одни городские ворота выносили для похорон его труп, в другие городские ворота вступали верблюды с дарами от Махмуда. "Едва ли все в действительности совершилось точь-в-точь так", - говорит Нельдеке ("Grundriss", II, 158), "но легенда так поэтична и так прекрасна, что не хочется подвергать ее сомнению", - замечает П. Горн ("Gesch. d. pers. Litt"., 85).

"Книга царей" (всех царей 50) начинается от первого царя и первого человека, которому имя Кеюмерс; он воплощает в себе период детства всего человечества. Царь Джемшид, изобретатель роскоши, возгордился и велел поклоняться себе, как Богу. В наказание Бог послал на Иран тирана Зохака с двумя змеями на плечах, выросшими после поцелуя Аримана. Зохак отнял уДжемшида трон и царствовал тысячу лет, кормя своих змей человеческим мозгом, пока кузнец Каве не поднял восстания в пользу Джемшидова правнука Феридуна (это восстание народа против деспота - один из драматичнейших моментов "Книги царей"). При царе Менучихре происходят юношеские богатырские приключения Заля, любовь которого к красавице Рудабе составляет один из великолепнейших эпизодов "Шахнаме". Сын Заля - славнейший персидский богатырь Ростем. Преемник Менучихра Новдер попал в плен к туранскому царю Эфрасиябу и погиб. По временам прерываясь, война длится при пяти иранских царях, всего более трехсот лет. В первом же бою Ростем хватает Эфрасияба за пояс, но пояс разрывается, туранский царь убегает - оттого война и затягивается до бесконечности. Главные подвиги Ростема и его трагический бой со своим сыном Сохрабом приходятся на царствование Кей-Кавуса, который в некоторых отношениях напоминает своенравного Владимира русских былин. Сын Кей-Кавуса Сиявош, поссорившись с нерассудительным отцом, убежал к Эфрасиябу и женился на его дочери, но был убит; месть за него надолго делается главным двигателем усилившейся войны между Ираном и Тураном. Полная превратностей и разнообразных богатырских приключений война кончается в пользу Ирана; Кей-Хосров (сын Сиявоша) настигает скрывшегося Эфрасияба, от которого некогда сам с трудом убежал, и казнит его. Борьба с Тураном прерывается. Разыгрывается художественный романтический эпизод между Биженом и Мениже - эпизод, который, по словам Ф., заимствован им из особой книги, а не из прозаической "Шахнаме". О Ростеме и прежних героях упоминается уж мало; при новом царе Лохраспе главным героем является его сын Гоштасп (эпизод о его любовной истории с дочерью римского царя имеет параллель в греческом сообщении Хареса Митиленского III века до Р. Хр. о любви Замадра, брата Гистаспа, к царевне Одатис). В царствование Гоштаспа появляется пророк Зердошт (= Заратуштра, Зороастр); Иран принимает проповеданную им религию (это место "Шахнаме", принадлежит не Ф., а Дакики), но туранский царь Эрджасп, внук и преемник Эфрасияба, отвергает ее, вследствие чего Иран опять возобновляет притихшую борьбу с нечестивым Тураном. Главный борец за религию Зороастра - сын Гоштаспа Исфендияр, почти такой же славный богатырь "Шахнаме", как Ростем (под пехлевийским именем "Спандедат" он оказывается великим героем и по дошедшему до нас пехлев. произведению, написанному не позже 500 г.: "Йâткâр-и Зарîрâн"). Исфендияр после ряда изумительных подвигов заканчивает войну. Отец обещал ему престол, но все уклоняется и наконец посылает его на бой с Ростемом. Тот с помощью волшебной силы убивает его, но вскоре и сам гибнет. Богатырская эпопея, собственно, здесь и заканчивается. Два следующих царя - сын и внук Гоштаспа - лица все еще малоисторические, но второй из них, Бехмен, был отождествлен с Артаксерксом Долгоруким и включен компиляторами в пехлев. "Ходай-нâме", а потому и Ф. ставит его в генеалогическую связь с подлинным историческим лицом - последним ахеменидом Дарием, про которого компиляторы пехлевийского свода слышали предание, что он был убит злым Александром. Так как, по преданию, известно было, что прежде этого Дария царствовал еще один царь того же имени, то "Ходай-нâме", а за ней и "Шахнаме" вставили непосредственно перед последним Дарием Дария I; для отличия один у Ф. назван Äâpâб, а Другой - Äâpâ. История Александра, свергшего Дару, основана на псевдо-Каллисфене. Об Арзакидах говорится очень мало, и все они при подсчете цифры 50 иранских царей рассматриваются как один. С основателя Сасанидской династии Ардешира I идет, в общем, изложение уже историческое, хотя в изобилии еще попадается элемент романтический и анекдотический, а по временам - даже мифический. Любимыми героями Ф. являются Бехрâм V Гур (420-438) и Кисра (Хосров I Ануширван, 531-579), идеал царской мудрости и справедливости. Интересными романическими подробностями богато восстание Бехрâма Чубина (590) и кровавое воцарение Кавâда II Шируе (628). Завоевание Ирана арабами сведено к одной битве при Кадисии (ок. 637). Таким образом, если исключить некоторые побочные походы (напр. царя Кавуса в Мазандеран), вся "Шахнаме" вращается около вековечной, непримиримой борьбы Ирана с Тураном, прообразующей собой исконную борьбу между Ормуздом и Ариманом, добром и злом; Ормузд и его небесные силы покровительствуют Ирану, Ариман и дивы - Турану. Повествование об этой борьбе прерывается прочувствованными лирическими вставками и длинными романтическими эпизодами, как история любви Заля и Рудабе, Бижена и Мениже, Бехрама Гура и т. п. Во многих рукописях такие эпизоды помещены переписчиками, которым желалось иметь как раз 60000 двустиший - круглую цифру, гиперболически названную у Ф. - Исторический анализ "Шахнаме" и сопоставление ее с Авестою произвел Фр. Шпигель ("Eranische Alterthumskunde", т. I, Лпц., 1871, откуда краткое изложение у А. Веселовского в диссертации о Соломоне и Китоврасе, СПб., 1872; "Arische Studien", 1874, 110 и след.; статья в "Z. D. M. G.", т. 45, стр. 187 сл.; замечания Нельдеке - "Z. D. M. G.", т. 32, стр. 570 сл.); при этом оказалось, что часто даже второстепенные мифические лица и подробности "Шахнаме" совпадают не только с Авестой, но и с индийской Ригведой (см. Дармстетер, "Etudes iraniennes", т. II, Пар., 1883, стр. 213, 227; Нельдеке - о наилучшем арийском стрелке, "Z. D, М. G.", т. 35, стр. 445 и сл.). Сжатый, но всесторонний анализ "Шахнаме" со стороны исторической, художественной, филологической и палеографической с указанием того, что было сделано раньше, дал Нельдеке в "Persische Studien" ("Sitz.-Ber. d. Wiener Akademie, phil.-hist. Cl.", т. 126, 1892) и, окончательнее, в "Das iranische Nationalepos" (Страсбург, 1895; оттиск из II т. "Grundr. d. ir. Phil."). О лирике Ф. см. Г. Эте, "F. als Lyriker", в мюнхенских "Sitz.-ber." (1872, стр. 275-304; 1873, стр. 623-653; замечания Нельдеке в "Pers. Stud." II, 14, 34 и т. д.) и во II т. "Grundriss" (стр. 229-231); Ч. Пиккеринг, "F."s lyrical poetry" - в "Nat. Review", 1890, февраль). Персидской литературе поэма Ф. дала сильнейший толчок: она породила бесконечный ряд других эпических произведений (перечислены у Моля в предисловии, у Нельдеке и Эте в "Grundr." II), имела влияние на эпос не только героический, но и романтический (Низамий, Джамий и сотни других подражателей не только в Персии, но и в Турции и т. д.), своими лирическими местами явилась предвестницей дервишской суфийской поэзии и навеки осталась у персов идеальным, недосягаемы м поэтическим образцом. Сбылись гордые слова Ф. (напоминающие Пиндара, "Пиф.", VI, 10, и Горация, "Оды", III, 30, хотя Ф. знать их не мог): "Я возвел своей поэзией высокий замок, которому не повредит ветер и дождь. Годы протекут над этой книгой, и всякий умный будет ее читать... я не умру, я буду жить, потому что я посеял семя словесное". До настоящего времени все персы смотрят на "Шахнаме" как на свое величайшее национальное произведение; нередко совсем неграмотный персиянин знает на память немало мест из "Шахнаме" (при этом все ее сообщения принимаются не за мифологию, а за историческую истину даже людьми образованными). Кроме занимательности, художественности и национальности содержания, всех пленяет и язык Ф., почти чуждый арабизмов, которые заполонили последующую персидскую речь. Из бесчисленного количества рукописей (обыкновенно снабженных миниатюрами) старейшие - XIII и XIV вв. Издания: 1) Ломздена (Кальк., 1811); 2) Тёрнера Мекена (Macan; Кальк., 1829), основанное отчасти на материалах Ломздена; оно, иногда с малыми изменениями, перепечатывалось персами в Бомбее (1262, 1272), Тегеране (1247, 1267, 1279), Тавризе (1275) и т. д.; 3) критическое изд., на основании более обильных рукописных материалов - Моля (Jules Mohl) с франц. перев. (П., 1838-78); издание роскошное, но для пользования неудобное по огромному формату и тяжести; 4) наилучшее, основанное на тексте Моля, с указанием разночтений Мекена, под латинским заглавием "Liber regum", изд. Vullers (т. I-III, Лейден, 1877-83; т. IV, редактируемый Ландауэром, еще не вышел). Из хрестоматий удачнее и удобнее всех для первоначального ознакомления с "Шахнаме" - Итало Пицци, "Antologia Firdusiana", с персидск. грамматикой и словарем (Лпц., 1891). Переводы "Шахнаме" имеются почти на всех мусульманских и отчасти других восточных языках (напр. грузинском); наиболее интересен для научной истории персидского текста арабский перевод аль-Бондария Испаханского 1218-27 гг. по Р. Хр. (рукопись в Париже и Берлине). Специальный персидско-турецкий словарь к "Шахнаме" ("Люгети Шахнаме") Абдуль Кадира Багдадского издан в последние годы акад. Залеманом в СПб. Английский сокращенный перевод, то стих., то проз., Дж. Аткинсона (Л., 1832; нов. изд. 1892). Французский прозаический перевод - Ж. Моля (П., 1838-78) при издании текста; очень удобна и дешева перепечатка перевода без оригинала (Пар., 1876-78, Ι-VII). Немецкие: а) антологический стихотворный перев. Ад. Фр. фон Шака, "Heldensagen v. F." (Б., 1865; 3 изд. Штутгарт, 1877); б) посмертный Фр. Рюккерта, "Königsbuch" (Б., 1890 и след.) - художественный и точный, но ограничивается только героической эпохой; "Rustem und Sohrab", изд. при жизни Рюккерта (Эрланген, 1838, перепеч. в последнем томе собрания сочин., Франкфурт, 1869) - не перевод, а вольная переделка. Итальянский вольный стихотворный перевод - Ит. Пицци (Турин, 1886-1888). Многочисленные переводы отдельных эпизодов на разные европейские языки перечисл. в предисл. к франц. пер. Моля и к малорусск. пер. А. Крымского. По-русски о Ф. и "Шахнаме" появлялись сперва небольшие заметки, основанные на иностр. (почти исключительно франц.) статьях или книгах. Самостоятельные работы: Мирза Казем-бек, "Мифология персов по Ф." ("Сев. обозр.", 1848, т. III, 1-12); С. Назарьянц, "Абуль-Касем Ф., с кратким обозрением истории персидской поэзии до исхода XV в." ("Уч. зап. Имп. Казанск. унив.", 1849 и отд. отт.); И. Зиновьев, "Эпич. сказания Ирана" (диссертация, СПб., 1855); "О происхождении и постепенном развитии первоначально перс. эпоса" ("Киевск. унив. известия", 1867, № 5, стр. 1-11); барон В. Розен, "Об арабских переводах Ходай-Нâме" (в сборн. "Восточные заметки", СПб., 1895); проф. В. Жуковский, "Мусульманство Рустема" ("Жив. старина", 1892, кн. IV) и "Могила Ф." ("Записки Вост. отд.", т. VI). Русских переводов (если не считать маленького эпизода кн. Д. Цертелева "Смерть Иреджа" в "Русск. вестн." 1885, № 12, и случайных отрывков) нет. "Рустем и Зораб" (= Сохраб) Жуковского есть "вольное подражание" вольной переделке Рюккерта; на Рустема Жуковский перенес, между прочим, черты русского богатыря Святогора, который вязнет ногами в земле, потому что ему "грузно от силушки, как от тяжелого бремени". Малорусский перевод А. Крымского с перс. оригинала доведен до Менучихра (в львовском журн. "Житье i слово", 1895; дополн. изд., Львов, 1896 в серии "Лит.-наук. библиотека", кн. 7; в предислов. обстоят. библиогр.). Кроме того, "Шахнаме" не раз касались исследователи старорусской письменности и былевой поэзии. Любимая русская лубочная сказка "Еруслан Лазаревич" заимствована из "Шахнаме": Еруслан = Рустам (Ростем), Лазарь или Залазарь = Зâль-зар, Киркоус = Кей-Кавус; подробное сличение сделано В. Стасовым (Собр. сочин., т. III, 1894, стр. 948 и след.); старейший текст (XVII в.) издан Костомаровым во II т. "Памятников старинной русской литературы" (СПб., 1860, стр. 325-339), а по рукописи XVIII в. - Тихонравовым в его "Летописях русской литературы" (1859, т. II, кн. 4, отд. II, стр. 101-128), с примеч. редактора; см. еще заметку Афанасьева в "Русских народных сказках" (нов. изд. М., 1897, т. II, стр. 441-445) и Веселовского в "Журн. Мин. нар. просв." (1890, март, гл. XIV). Сближают с "Шахнаме" и сказание "О 12 снах царя Шахаиши", происхождение которого, впрочем, темно; см. пересказ Сухомлинова "О преданиях в древнерусской летописи" ("Основа", 1861, июнь, стр. 54-56); Веселовский, а) "Sagenstoffe aus dem Kandjur" (в "Russische Revue", 1876, вып: III, стр. 291-299); б) изд. по рук. XV в. в прилож. к XXXIV т. "Зап. Имп. акад. наук" (1879, 2); в) в "Ист. русск. слов." Галахова (т. I, 1894, стр. 431); г) в разборе книги Гастера, "Журн. Мин. нар. пр." (1888, март, 230-232); д) "Разыск. в обл. русск. дух. стиха" (1891), "Сборн. Отделения русского языка и словесности Академии наук" (XLVI, гл. XII, стр. 161); е) "О подсолнечном царстве в былине" ("Журн. Мин. нар. пр.", 1878, апрель); Ольденбург, "Об источниках снов Шахаиши" ("Журн. Мин. нар. пр.", 1892, т. 284, стр. 135-140); Пыпин, "Ист. русск. лит." (СПб., 1898, т. II, стр. 498-500). Всев. Миллер в своих "Экскурсах в область русского эпоса" (М., 1892, отт. из "Русской мысли" и "Этногр. обозр.") старался доказать, что иранские предания устным путем, через Кавказ и половцев, имели самое сильное влияние на русские былины и что Илья Муромец - тот же Рустем. Академическая рецензия (проф. Дашкевича в "32 Отчете об Увар. премии", 1895) отнеслась к этой гипотезе отрицательно, да и сам автор вскоре охладел к ней и в предисловии к "Очеркам русской народной словесн." (М., 1897) назвал сравнительные фольклорные исследования ловлей ветра в поле; кажется, только в бое Ильи с сыном он еще видит отголосок сказания о Ростеме. Однако академик Ягич ("Arch. f. slavische Philologie", XIX, 305) находит, что и после возражений Дашкевича влияние Востока на былины не может считаться вполне исключенным. Для немецких ученых устное влияние "Шахнаме" на былины киевского цикла есть аксиома. См. Нельдеке в "Grundriss" (II, 169), с ссылкой на "Wladimir"s Tafelrunde" Штерна. В тифлисских "Сборниках мат. для изучения племен и местностей Кавказа" постоянно издаются разные кавказские отголоски "Шахнаме".